Я поклонился ее спине и, уже не разбирая ковров, зашагал по ярко-желтым полам. Мне приятно было уходить из этого маленького царства позолоченной скуки и скорби, и я спешил, точно желая встрепенуться от тяжелого,
фантастического сна с его сумерками, Таракановой, люстрами…
Неточные совпадения
Когда
фантастический провал поглощал достаточное количество
фантастических теней, Угрюм-Бурчеев, если можно так выразиться, перевертывался на другой бок и снова начинал другой такой же
сон.
У всякого человека, кто бы он ни был, наверно, сохраняется какое-нибудь воспоминание о чем-нибудь таком, с ним случившемся, на что он смотрит или наклонен смотреть, как на нечто
фантастическое, необычайное, выходящее из ряда, почти чудесное, будет ли то —
сон, встреча, гадание, предчувствие или что-нибудь в этом роде.
Под этим небом, в этом воздухе носятся
фантастические призраки; под крыльями таких ночей только снятся жаркие
сны и необузданные поэтические грезы о нисхождении Брамы на землю, о жаркой любви богов к смертным — все эти страстные образы, в которых воплотилось чудовищное плодородие здешней природы.
Давешние «
фантастические» мысли и опасения его (после разговора с Лебедевым) казались ему теперь, при внезапных, но частых припоминаниях, таким несбыточным, невозможным и даже смешным
сном!
Но все это прошло мимо, словно скользнуло по мне. Как будто я видел во
сне какое-то
фантастическое представление, над которым и плакать и хохотать хочется…
Но вот что: если этот мир — только мой, зачем же он в этих записях? Зачем здесь эти нелепые «
сны», шкафы, бесконечные коридоры? Я с прискорбием вижу, что вместо стройной и строго математической поэмы в честь Единого Государства — у меня выходит какой-то
фантастический авантюрный роман. Ах, если бы и в самом деле это был только роман, а не теперешняя моя, исполненная иксов, и падений, жизнь.
Грановского слушал, Белинского читал, восторгался, трепетал от умиления — и, представь себе, все эти восторги и умиления я словно во
сне или в
фантастическом представлении проделывал!
И так как ни одной капли из всего этого ей не перепадет, то она станет сочинять целые
фантастические романы, будет видеть волшебные
сны и пробуждаться тем больше несчастною, оставленною, одинокою, чем больше преисполнен был света, суеты и лихорадочного оживления только что пережитый
сон.
Зрители, вскочив с мест, кричали как исступленные, двигались, махали платками, но все это казалось Арбузову давно знакомым
сном —
сном нелепым,
фантастическим и в то же время мелким и скучным по сравнению с тоской, разрывавшей его грудь.
Рядом с нею стоял Рябовский и говорил ей, что черные тени на воде — не тени, а
сон, что в виду этой колдовской воды с
фантастическим блеском, в виду бездонного неба и грустных, задумчивых берегов, говорящих о суете нашей жизни и о существовании чего-то высшего, вечного, блаженного, хорошо бы забыться, умереть, стать воспоминанием.
Казалось, наконец, что весь этот мир, со всеми жильцами его, сильными и слабыми, со всеми жилищами их, приютами нищих или раззолоченными палатами — отрадой сильных мира сего, в этот сумеречный час походит на
фантастическую, волшебную грезу, на
сон, который в свою очередь тотчас исчезнет и искурится паром к темно-синему небу.
Шаманы на основании
снов делают «севохи» в виде человечков,
фантастических зверей, рыб, птиц, насекомых, иногда тех и других вместе в разных позах, в разных комбинациях, причем такая фигурка нашивается под одежду к больному месту: на живот, на грудь, на плечо.
Все выглядело так ново, необычно и невиданно, будто перед глазами развернулся какой-то буйно-фантастический
сон.